— Спокойно. — Бросил Энгер.

— Грид — ярый ненавистник людей, к тому же жутко недовольный тем, что я отказался от мести. Он еще и своего пса притащил. — Продолжил раздраженным бормотанием гость. — И она все это слышала. Каждую деталь. И если ситуацию с переменой мест в этом чертовом проклятии я ей объяснить худо-бедно смог, то свою неиграющую никакой роли помолвку с Винари…

Ворон не стал говорить, что-то вроде «я предупреждал» или «а я уже говорил, что…», хотя слова рвались с языка.

— Помолвка не будет играть никакой роли, когда ее официально расторгнут. Но насколько мне известно, ты пока еще…

— Да. У меня были дела поважнее.

— Кто спорит. И тем не менее…

— Винари — не дура, сама все понимает.

— Конечно. Но ходят нелестные слухи, которым ты даже не пытаешься придать значение. К тому же, все ждут, когда ты займешь свое прежнее место.

— На этом месте замечательно смотрится мой брат.

— Он, кстати, этого тоже ждет. — Смотря с пару мгновений на Дэймоса, Ворон удивленно покачал головой. — Ты даже не разговаривал с ним. Ты вообще их видел? Свою семью.

— Что ты хочешь от меня, Энгер? Мне не до этого было…

— Да вы же не виделись вечность!

— Ну да. — Невесело хмыкнул мужчина. — А мне вечностью показались эти несколько дней. То, что я пережил… никогда бы не подумал, что буду рассуждать об этом, и уж тем более — говорить. Но это было гребаным адом. Потому что во всем был виноват я. И то, что происходит сейчас, по правде говоря, не лучше. Она не верит мне, а я… я тоже ей не верю. Она будет требовать настоящей свободы, а не той, которую я ей и так предоставлю. Она попросит убрать клеймо с ее спины, а я не сделаю этого, потому что чертово проклятье теперь — то единственное, что нас связывает. Что удерживает ее рядом со мной. — Тяжелый выдох. — Куда это все катиться…

— Друг. — Начал осторожно Энгер, искренне сочувствуя этому мужчине. Ему было странно и горько видеть Дракона, пережившего проклятье, прошедшего через все круги ада, сломленным теперь из-за того, что его не понимает (ненавидит) любимая женщина. — Возможно, сейчас уместно сказать: если любишь — отпусти, если твое — вернется…

— Ты так ничего и не понял. — Рассмеялся тихо Дэймос. — Даже если бы вероятность того, что она выберет меня, составляла девяносто девять процентов, я бы не решился на такое безумие.

— И к чему это приведет? — Проговорил Энгер, хотя и понимал, что сворачивает на опасную дорожку.

Но ожидаемого проявления гнева не последовало. Кажется, Дэймос и сам многократно задавался этим вопросом, потому теперь просто отвел взгляд, сфокусировавшись на танце пламени. Вероятно, в очередной раз думая над тем, «куда это приведет».

— То есть… она еще не знает? — Мягко поинтересовался Энгер спустя минуту, на что мужчина отрицательно покачал головой. — Возможно… точнее, скорее всего, она изменит свое решение, когда полностью осознает и поймет, что отныне не является частью человеческого мира. И что даже вернувшись, она не сможет жить как прежде. Ей просто нужно понять, что в тот раз, для людей, для своей семьи, она действительно умерла. Но опять же… тут тебе поможет только время.

Возможно, Дракон его вообще не слушал, уделяя больше внимания собственным мыслям, выпивке и все тому же огню в камине. Потому в молчании прошла еще одна минута, по прошествии которой мужчина медленно поднялся.

— Ты… ты куда? — В голосе Ворона слышалось беспокойство.

— Как ты и сказал. — Бросил хрипло Дэймос, направляясь к двери. — Даю ей время.

— И…?

— И раз у меня появилось такая замечательная возможность, стоит навестить королеву и ее ближайшее окружение, дабы положить конец этим… недопониманиям.

— А… — Энгер выразительно посмотрел на початую бутылку, зажатую в руке друга. — Возможно, лучше подобные дела отложить до более подходящего случая.

— Как раз поэтому случай сейчас самый подходящий. — Ответил на это Дракон, со странной ухмылкой покидая комнату.

Негромкий стук в дверь прозвучал нерешительно, словно спрашивая разрешения. И этот тихий звук заставил Мишу очнуться и вынырнуть из пучины отчаянья и страха. Подняв голову от подушки, она кинула взгляд на запертую дверь.

— Кто? — Ее голос звучал сипло и тихо. Немудрено, если учесть сколько времени она провела в еле сдерживаемых рыданиях.

Растерянная, напуганная, преданная любимым человеком, дезориентированная…

Когда она говорила Дракону «убирайся», Миша не знала, что оставаться одной будет настолько тяжело и страшно. Неизвестно где, неизвестно каким образом попала сюда, неизвестно… кто? Она выжила после того ранения, выжила несмотря на твердую уверенность в бесповоротности ситуации, веря в собственную гибель. Почему?

— Это я. Белла. — Раздался за дверью несмелый голос, услышав который Михаэль почувствовала некоторое облегчение.

Оставаться одной не хотелось ни секундой дольше. Потому она, завернувшись в простыню, спешно прошла к двери и открыла замок.

И когда Миша увидела эту женщину, эти знакомые глаза, теперь наполненные печалью и виной, она вновь не сдержалась. Стоит отдать должное Белле, она, кажется, была готова к подобному, потому терпеливо, шепча какие-то успокаивающие слова, переносила эти безудержные рыдания. Уткнувшись в женское плечо, обхватив подругу руками, Миша, даже не пыталась остановиться бесконечный поток слез, веря, что так ей станет лучше… Лучше? Не в ее состоянии!

— Это пройдет, милая. Пройдет.

— Не… не п-пройдет. Как он мог? Сотворить со мной такое!.. Я… я конечно, тоже не относилась к нему хорошо…п-по началу. Он меня… пугал… и вообще, ненавидел… хамил… но я… я все равно не заслуживаю такого… отношения. Моя… мама… она была п-права… мама… — Рыдания раздались в комнате с новой силой.

— Иди сюда, Миша. Присядь. — Белла подвела ее обратно к кровати.

— Я теперь ведь совсем… совсем никто. — Задыхаясь бормотала девушка. — Это правда, что чем выше заберешься, тем больнее падать… Но мне теперь больно даже не из-за этого. Эту боль полностью перекрывает другая… Я ведь… верила ему. И то, что теперь… то, что он сделал со мной…

— Ш-ш-ш, успокойся, милая. Я знаю, я понимаю. — Белла гладила ее по спине, пока Миша, закрыв лицо руками, не веря качала головой. — Сейчас тебе поможет только время. Оно расставит все по местам и даст тебе шанс обдумать все. Снова и с другой стороны. Я не оправдываю его, ни в коем случае. Но я его… пожалуй, его можно понять.

— Этому нет и не будет оправдания!

— Без тебя свобода не нужна ему…

— Он даже не спросил меня! Все решил сам! И он даже… он даже не сказал мне о ней!

— О…

— Но к черту его невесту. Действительно, мне нужно думать не об этом! — Выпрямившись, Миша вытерла слезы. — С такой легкостью принять это решение… посадить меня на цепь…

— Но сам он сидел на ней тысячу лет.

— Да! Но я не прикладывала к этому руки!

— Он был твоим рабом и, мне кажется, был счастлив.

— А вот в этом я уже не уверена. Я больше не могу ему верить… не теперь. Не после этого. — Девушка встала, словно демонстрируя собой «это». — Расчетлив, как и подобает древнему темному. Он все просчитал… Говорить о любви, а в следующий момент проворачивать за моей спиной свои грязные дела. Говорить о любви, когда у тебя есть женщина, с которой ты помолвлен перед богами, своим королем и своей семьей. И я… я не собираюсь с этим мириться! С таким своим положением. — Белла наблюдала за ее метаниями по комнате с жалостью. Она знала: для того чтобы смириться достаточно одного слова хозяина. — …Для него и его окружения я теперь просто трофей, вещь… Но, собственно, глупо обвинять только его. Это я создала ему все условия. Какая же я дура! Но клянусь, я найду способ, я найду…

Уже было темно, когда Белла покинула этот дворец. В том, что это именно дворец, в полном смысле слова, Мише довелось убедиться самой.

Приняв предложенную прислугой одежду, Михаэль согласилась на маленькую экскурсию, которую провела Белла, постоянно говоря о том, каким роскошным, величественным и шумным был этот замок ранее.