— Какие хорошие ребята. — Ворвался в ее размягченное радостной вестью сознание чужой густой голос. — Какие молодые и сильные мальчики.

Только теперь Миша вскинула голову, чтобы увидеть обладателя этого неприятного елейного голоска. Перед рядом молодых солдат расхаживал полный мужчина, упакованный в форму, по которой можно было определить звание старшего лейтенанта третьего ранга. На мясистом лице играла странная улыбочка, а глаза бегали по ребятам так, словно это товар на прилавке.

Первое (да и, кажется, единственное возможное) впечатление от этого человека — отталкивающее, это даже слабо сказано. Миша недоуменно перевела глаза на сержанта Кравца и вздрогнула от того, сколько в этом человеке, в его взгляде, было презрения к своему начальству. Он смотрел на этого лейтенанта так, как не смотрел даже на Тода — толстого парня, который не мог пробежать больше пяти километров. Отвращение, омерзение, гнев.

— Сынок, как твое имя? — Выдернул ее из наблюдения за сержантом густой голос.

Миша вздрогнула и недоуменно посмотрела на того, кто стоял перед ней.

— Курсант, отвечать, когда тебя спрашивают. — Рявкнул сержант, а в его голосе было раздражения больше, чем обычно.

— Михаил Джелли.

— Михаил. — Повторил лейтенант, хлопая мясистыми губами. — Ты не плохо показал себя, я за тобой наблюдал. Ты станешь хорошим бойцом, не так ли?

— Я приложу все усилия.

— Я надеюсь, что все. — Гаденько рассмеялся мужчина.

— Михаил Джелли, — Снова раздался громкий голос Кравца. — Наряд вне очереди.

Миша вновь вздрогнула и с непонимание уставилась в лицо сержанта. То же самое проделал и лейтенант.

— Простите, старший сержант. — Пробормотал он. — Мальчик сделал что-то не так?

— Так точно, старший лейтенант Стикс. — Непоколебимо ответил сержант. — У курсанта развязаны шнурки. Недопустимое пренебрежение к форме, которую мы должны так же беречь, как и свою честь.

— Действительно. — Согласился лейтенант, смотря на ботинки Миши. — Что ж, боец, впредь будь внимательнее.

Разом с полного лица слетела вся заинтересованность, ушла и мерзкая улыбочка. А Миша все стояла и недоуменно смотрела в глубокие карие глаза сержанта.

— Что уставился, Джелли? — Рявкнул Кравц. — Не слышал приказ? Выполнять! На кухню бегом марш!

— Есть! — Только и смогла выдавить Миша перед тем, как броситься бегом от того места.

Отбежав от полигона метров пятьсот, она остановилась, чтобы завязать эти проклятые шнурки, из-за которых ей теперь придется до ночи сидеть за чисткой овощей и отскребанием кастрюль. Этот Кравц… Конечно, шнурки развязались! Она же бежала, это вроде как в порядке вещей. Сколько уже можно ее мучить?! Она уже умеет подтягиваться и отжиматься! Да она на седьмом месте среди их роты! Так чем он теперь недоволен? Личная неприязнь? Впрочем, выяснять это она не собиралась, поэтому с большой неохотой поплелась выполнять приказ. Видимо, сегодня ей опять не придется выспаться.

Сидя над большущей кастрюлей с картошкой, куда бросались очищенные овощи, Миша думала над тем, как они, всем отрядом, поедут на церемонию. Всяко лучше, чем о своей несправедливой жизни. О да, она предвкушала это грандиозное событие. Событие, о которомговорила вся столица. Да что там, вся империя! Вот только мнения на этот счет у каждого были разные. Некоторые хотели узнать тех, кто теперь станет сильнейшими мира сего, то есть обладателем темного — сокрушающей силы и небывалой власти. Кто-то хотел просто увидеть сынов Тени — эту живую легенду. Были личности и вроде нее, которым бы подошла любая возможность, чтобы поглазеть на императора и его хоромы. А кто-то, в частности сержант Кравц, ненавистно относился как к темным, так и ко всему, что с ними связано — церемония, естественно, не была исключением. И последних «кто-то», по понятным причинам, было немного.

Тем не менее важности событие от чужих мнений не теряло. Настроение сержант ей все равно не испортит, Мише не привыкать постоянно прибывать в нарядах. Будь то ночное дежурство или кухня.

Когда с картошкой было покончено, Мише разрешили уйти раньше. Собственно раньше — это даже не то слово. Уже стояла ночь, все спали, поэтому общежитие наполняла благословенная усталая тишина. Мертвая. Ну, почти мертвая.

Проходя по коридору первого этажа, Миша уже собралась свернуть за угол, чтобы подняться по лестнице в свою комнату и обрести там заслуженный отдых. Тем более после наряда и испытаний ей было не до чего. Но стоило ей пройти два прилегающих к коридору крыла, как до ее слуха донеслись очень подозрительные звуки. Не обратить на них внимания было трудно, а еще это присущее всем женщинам любопытство… Именно любопытство и недоумение пересилили усталость, заставляя девушку повернуть в сторону противоположную лестнице.

Делая шаг невесомым, Миша кралась по маленькому ответвлению от коридора, стараясь прижиматься к стене. Почему-то, она была уверенна, что совершает недопустимое, о чем лучше никому не знать. Сует нос не в свои дела и тому подобное.

Звуки с каждым шагом становились все отчетливее, и теперь походили не то на стоны, не то на крики, а еще какое-то пыхтение и хрип. И все это в каком-то быстром ритме, больше похожем…

Стиснув зубы, Миша отшатнулась от приоткрытой двери, в которую только что заглянула.

В маленькой комнате насиловали бедного парня. Лиц она разглядеть не могла, во всяком случае, остальных, но вот одного просто нельзя было не заметить. Старший лейтенант, с которым она разговаривала накануне. Этот обрюзгший, широкий, отвратительный мужик теперь обрабатывал какого-то несчастного парнишку.

Не в состоянии посмотреть на это еще раз, Миша закусила ладонь, силясь не закричать. Скорее всего, они ее не услышали просто потому, что слишком увлекшись своим «делом».

Напряженно переступая с ноги на ногу, Миша тихо направлялась к выходу из коридорчика, но стоило ей оказаться в холле, она припустилась что есть духу, не думая о том, сколько шуму может наделать. Не обращая внимания на слезы, текущие из ее глаз, она бежала к тому единственному, кто мог бы это все остановить. Перелетая ступени и путаясь в лабиринте проходов, Миша наконец отыскала нужную комнату, влетая в нее без стука. Тогда ей вообще было наплевать на то, как на это отреагирует хозяин помещения.

— Товарищ старший сержант. — Вскричала она, подлетая к столу, на которой горела масляная лампа.

— Заткнись! — Прошипел на нее мужчина, сидящий за столом. — Закрой дверь и сядь.

Миша сначала растерялась, но потом последовательно исполнила команды, садясь на стул напротив сержанта.

— Михаил Джелли, соскучились по ночному дежурству? — Спокойно спросил Кравц, рассматривая какие-то бумаги — отчеты, рапорты, доклады.

— Товарищ ста… Да какая нахрен разница! — Вскочила она, тыкая пальцем в дверь. — Там… там бедного парня… насилуют, там этот… толстый и его… они… Боже. — Не договорив до конца, Миша зашлась такими рыданиями, которых сама от себя не ожидала.

Упав на стул, она все ревела, судорожно хватая ртом воздух. А вокруг почему-то царила тишина. Сержант так и сидел на месте, не собираясь ни спасать парня, ни орать на нее за неподобающее поведение, ни вообще как-то на это все реагировать. Только спустя минуту Кравц достал пачку сигарет, чиркая спичкой.

— Я… пожалуйста, помогите ему. — Попросила Миша сбивчиво. — Это просто… ужасно… отвратительно.

— Отвратительно, не то слово, Джелли. — Пробормотал сержант, уставившись в одну точку за ее спиной. — Но я ничего не могу сделать. Я не могу изменить мир. Даже если бы я был императором этой долбаной империи.

— Но вы ведь не хотите сказать, что так это и оставите… — Промямлила Миша, вытирая рукавом лицо.

— Не хочу.

— Вы что не… — Кравц даже не пошевелился. — Но… как… как вы можете?! Он ведь там… страдает! — Вскричала Миша, вновь вскакивая со стула. — Не вам ли доверили этих детей? Вы отвечаете за них! Тогда почему вы сейчас…

— Сесть! — Этот приказ прозвучал не громогласно, а твердо и тихо, но эффект произвел куда больший. — Что ты хочешь? Чтобы нас здесь всех переимели? Что ты предлагаешь сделать?